Человек, который приходит к выбору – жить трезво или нет, часто загоняет себя в смысловую ловушку. Путь к выходу из пьянства или наркомании представляется зачастую поездкой в прошлое, откатом назад. Логика подобных измышлений, как правило, бывает такой – трезвым я был в прошлом и теперь мне надо вернуться в прошлое. В реальности же движение от любого порока является безусловным стремлением в прямо противоположном направлении – в неизвестное и гораздо более светлое будущее.
Многие вещи, которые нам порой представляются «элементарными», «как дважды два», в повседневной жизни остаются лишь теорией. Так, человек, считающий, что пьянство или наркомания – это зло, нередко обольщает себя мыслью, что уже само знание этой прописной истины является гарантией её воплощения в реальности. Однако на поверку всё происходит прямо наоборот. Человек не только не реализует это на практике, но склонен всячески коверкать изначально заложенные смыслы, и не уходить от пьянства, а.. бежать от трезвости, как лукашка от ладана.
Один из тех людей, которым удалось с Божией помощью исцелиться от алкоголизма, мне рассказывал, что, когда он пьянствовал, считал отказ от бутылки неким загоном, клеткой, в которую заключают всех «свободных» и незаслуженно обделённых алкоголиков. Из-за этого долгое время он не соглашался ни внешне, ни внутренне с тем, что ему надо трезветь. Когда пьянство – свобода, а его отсутствие — «тюрьма», то о какой трезвости может идти речь! А каждый, кто заикался о безалкогольной жизни становится для моего знакомого либо «сектантом», либо «врагом», либо «просто тю-тю» (больным, сумасшедшим).
Ложность таких выводов вроде бы очевидна — достаточно вспомнить тех несчастных людей, которые готовы терпеть унижения, продавать себя и родных, убивать и воровать ради бутылки или очередной дозы . Такие случаи должны по идее помогать «не заплутать» в понимании, что является псевдо-, а что настоящей свободой. Однако как разъяснить это человеку, который другого способа самовыражения, кроме как «приседания» на шприц или стакан, не знает уже несколько лет?
Об этот вопрос, как об острый угол, бьются близкие и родные того бедолаги, которого страсть ухватила «своей мозолистой рукой». Одна женщина, сын которой выпивал «по-чёрному» и даже в часы угара побивал свою мать, вполне серьёзно рассказывала мне, что для исправления ситуации ей необходимою… понять логику алкоголика! «Тогда я пойму своего сына, и смогу его вытащить», – утверждала она.
В этом подходе кроется, пожалуй, ключевая ошибка на пути к трезвости. Люди, которые хотят «тащить» горьких пьяниц из пропасти, сами зачастую не воспринимают трезвость как сокровище, как дар человеку от Бога. В лучшем случае трезвость для них лишь инструмент, вроде молотка или дрели, которым можно «починить» родного человека. В худшем — непонятное и по большому счёту не нужное никому условие существования, «жестокой волею судеб» вторгшееся в их жизнь. Эдакий «пердимонокль», форс-мажор, который терпишь в доме, как татаро-монгола во времена Золотой орды.
Поэтому многие люди, живущие с пьяницами, придя в общину трезвости, быстрее готовы «изучать» не образ мысли трезвенника, а мотивацию алкоголика. Хотя такое изучение чревато — оно как лишай или сибирская язва заражает и карёжит своими «неологизмами – алкоголизмами» понятийный аппарат близкого к пьянице человека. Между тем вникнуть в суть радости, которую несёт в себе трезвый образ жизни, мало кто соглашается без подсказки. Её можно получить в трезвом сообществе, но если такое сообщество не удаётся найти? Или если даже его нашёл, то не удаётся заставить себя туда прийти («что ж я – алкоголик какой?» или «чему я у бывших алкашей и наркоманов хорошему научусь?») ?
Картина в таком случае рисуется печальная. Вместо того, чтобы стать для людей подспорьем в их духовном и телесном возрастании, трезвость мутирует в умах членов семьи, которую коснулась беда винопития или наркомании, в некую навязанную модель поведения. И призыв «Живите трезво!» воспринимается с ехидной улыбкой — с той же, что появляется, когда слышишь известную армейскую шутку «Копать от меня и до обеда!». Над этим призывом можешь ёрничать, «ржать», издеваться, но доверять – никогда. И юмор получается в данном случае «чёрный»: трезвость так и не становится нормой, а превращается в клеймо, которое прячешь от всех, как позорную метку.
Причина возникновения подобных сценариев, которые, увы, не редки в нашей жизни, видится в том, что жизнь без градуса, праздник без допинга воспринимается как ущемление человеческого права на радость. За такое право автор этих строк многие годы «боролся» изо всех сил. То есть пил, и пил, и пил… Всё остальное — семья, работа, улыбки близких людей, дети, театр, путешествия, спорт, солнце, воздух, вода и т.д. – представлялось никчёмной и малоинтересной «изнанкой» жизни. И эта подмена стояла в фундаменте идеологии: если пьёшь — ты самостоятелен и крут, если трезвый — ты живёшь по навязанным тебе правилам.
В этой связи вспоминаются слова преподобного Исаака Сирина, который сравнил убеждённого грешника с псом, лижущего зубья острой пилы и пьянеющего от вкуса собственной крови. Также и пьяница «облизывается» при виде алкоголя, наркоман – при виде героина, игроман – при виде зелёного сукна рулетки. И каждый из них грубо отталкивает всякого, кто пытается оттащить от духовной «пилы», которая кажется символом «свободы».
Так поступал и автор этих строк. И оторваться от режущего острия мне помогла беда, которая окончательно подвигла моих родственников перестать жить моими пьяными интересами, и «включить» адекватное реагирование на безобразия. В силу обстоятельств, я был вынужден пойти в общину трезвости, хотя не видел, а точнее даже не собирался видеть в этой затее долгую перспективу. Трезвость казалась «отработанным материалом», «воронкой», в которую второй раз не попадают.
На самом же деле в «воронке» был я. И познакомившись поближе с общинниками, увидел – в их трезвой радости нет фальши. Для человека, привыкшего к регулярным возлияниям, это открытие было, что называется, покруче «бинома Ньютона»! Вот тогда моё представление о мире качнулось в сторону нормы, и я решился наконец покинуть свою «воронку».
Каждый шаг на этой тропке жизни принимался мною уже не как шаг в прошлое. Вернувшись в трезвость, как в «младенчество» (не физическое, конечно, а, скорее, духовное) я двигался навстречу будущему, которое выглядывало, как солнце из-за туч — такое родное, почему-то беспечно утерянное, и теперь вновь приобретённое.
Одновременно я открывал для себя настоящее, – тот самый день сегодняшний, который был потоплен в алкогольных иллюзиях. Но это тема для следующего разговора.
Спаси Господи!
