Работы III литконкурса

Как пройти в Вифлеем

(сценарий по мотивам рассказов В.Я. Брюсова)

---

 

1 ЧАСТЬ (основная)

 

Накануне Рождества, в рождественский Сочельник маленькая Катя робко спросила отца: — Папа, а что сегодня за праздник?

Совсем скоро родится Младенец Христос. И именно сегодня ночью.

   — Тот, Который за всех нас пролил свою кровь?  И где же Он должен родится?

— В вертепе-пещере, недалеко от Вифлеема. Понимаешь, Он родился в смиренной доле. Ты помнишь икону: Младенец Иисус лежит в яслях, а вокруг Него коровы разные, да овцы, так как Святому Семейству не нашлось приюта в гостинице. И туда, с дарами приходили поклоняться Богомладенцу волхвы и пастухи.

– С дарами?  Пап, а что можно подарить Богу?

Хороший вопрос. У Бога всегда все есть, Ему ничего ненужно… Нет, постой, я вспомнил, какой подарок хочет от всех нас Господь.

— И что же это, что пап?

— «Даждь ми, сыне, твое сердце» …

Маленькая Катя подумала про себя: «Ежели Христос пришел спасти всех людей на Земле, почему же пришли поклониться Ему одни только пастухи и волхвы? Почему не идут поклоняться Ему папа и мама, ведь Он пришел спасти и их тоже?»

Впечатлительная Катя очень боялась, что Христос разгневается на родителей за то, что они не пришли на Его день рождения. Понемногу в ее головке стал складываться смелый план, как самой пойти в Вифлеем, поклониться родившемуся Богомладенцу и от всего сердца испросить прощения за папу и маму.

Ночью она неожиданно проснулась. Словно ее кто-то разбудил. Было темно и тихо.  Катя сразу вспомнила, что ей надо идти в Вифлеем. Она неслышно поднялась и начала, торопясь, одеваться…  Внизу Катя отперла наружную дверь, так как ключ был в замке, и очутилась на улице.

Было морозно, но ясно.   На улице никого не было. Катя прошла до угла и наудачу повернула направо. Она не знала, куда идти. Надо было кого-нибудь спросить. Но первый встретившийся ей господин так торопился, что она не посмела.    Наконец Катя почти наткнулась на высокого старика, в шубе и с седой бородой. Старик, увидав девочку, удивленно остановился и Катя решилась испросить его.

— Скажите, пожалуйста, как пройти в Вифлеем?

— А? Куда-куда? Ну надо же… Да ведь мы и так уже в Вифлееме Иудейском.

— Разве? А где же тогда тот вертеп, ну там, где в яслях лежит Младенец Христос?

— Как где? Да вон там, за предместьем. Я как раз туда и иду.

— Ах, как хорошо, не будете ли Вы добры проводить и меня? Я не знаю дороги, а мне очень-очень нужно поклониться Младенцу Христу.

— Поклониться? Хмм…Ну что ж, пойдем я тебя проведу. — Говоря так, старик взял девочку за руку и повел ее достаточно быстро. Катя старалась поспевать за ним, но ей это было трудно.

— А когда мы торопимся, —  то мама всегда берет извозчика.

— Видишь ли, девочка, — у меня таво, у меня нет денег. Но давай-ка я лучше понесу тебя. Хорошо? —    И старик поднял Катю сильными руками и, держа ее как перышко, большими шагами поспешил далее.

— Извините, а кто же вы такой? 

— Кто? Я? А я — Симеон, Симеон Богоприимец. Видишь ли, я был в числе семидесяти толковников. Мы вместе переводили Библию, Ветхий Завет. Но, дойдя до стиха «Се дева во чреве приимет, и родит Сына…», я, дурак этакий, вельми усомнился. И за это должен жить, доколе сказанное не исполнится. Доколе я не возьму Сына Девы в свои руки, мне ну никак нельзя умереть. А книжники и фарисеи стерегут меня ой как зорко.

Катя не совсем понимала слова старика. Но ей было удивительно покойно и тепло, так как он запахнул ее шубой.  Они все шли, шли… по каким-то пустынным улицам, ряды фонарей уходили вперед, пока неожиданно не оборвались в темноту.

 

2 ЧАСТЬ (дополнительная)

За Тверской заставой на Ходынском поле была бесплатная Солдатенковская больница для всех без различия званий и сословий, ныне именуемая Боткинской. При больнице стоит и поныне удивительный храм, где до сих пор прихожане к Рождеству Христову сооружают вертеп-пещеру. Но в тот год он получился воистину большим и правдоподобным. Каменщик выложил из здоровенных булыжников остов пещеры, а печник из старой буржуйки соорудил неказистый камин, правда хватало его только для обогрева рук.

Прихожане как могли украсили внутри большую икону Рождества, повесили лампаду и принесли начищенный до блеска подсвечник, чтобы любой желающий мог войти, поклониться и принести свой дар Богомладенцу: копеечную свечку, но не копеечную молитву.

 Потому как идея была очень проста: снаружи матушка Россия – мороз, сосульки и припорошенные снегом сине-зелёные ели, а внутри жаркий, знойный Вифлеем Иудейский с оранжевым пламенем камина, нарисованными пальмами, волами, овцами и желтым песком далекой Палестины.

И по всей Белокаменной, по всей Первопрестольной разнеслась молва о рождественском вертепе на Ходынке

За заставой было холодно, безлюдно и темно. Внезапно, словно порыв ветра, на старика с девочкой на руках напала стая бездомных псов. Они не просто злобно выли и лаяли, но вскоре стали остервенело кусать сначала за полы старой шубы, а потом и за икры старика.

Одна самая худая и самая подлая собака, высоко подпрыгивая и лязгая зубами, все пыталась достать до Кати.  Старик огромными шагами почти бежал, подняв вверх руки с беспомощным ребенком, громко читая тропарь «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…»

Вдруг вдали блеснул фонарь у церкви, и собаки пропали также неожиданно, как и появились…

А около вертепа страх прошел полностью и переведя дух, перед тем как войти, они одновременно достали свои драгоценные дары.

Да, да! Оба не с пустыми руками пришли к Богомладенцу, а принесли заветные дары, свои бесценные сокровища.

Старик развернул свиток, где ровным мелким почерком 1000 раз им был переписан памятный ветхозаветный стих и рождественский кондак «Дева днесь Пресущественнаго раждает».

А Маленькая Катя принесла Христу, спрятанное на груди, свое сердечко… Ну в смысле не свое собственное… Хотя, если точнее выразиться, если точнее описать искупительную жертву за папу и маму, то наверно все-таки свое.

На именины, год назад крестная подарила ей вышитое своими руками красно-алое сердечко с золотыми завитушками по краям величиной с огромный, мужицкий кулак.

И такое оно было хорошенькое и самое любимое, что целый год Катя с ним нигде не расставалась.  И ни какие другие игрушки ей уже были не нужны.

 

3 ЧАСТЬ

В вертепе они неожиданно встретили третьего волхва со Сретенки. У мастерового Антона были даже не золотые, а платиновые руки с алмазной каемочкой. Он умел делать абсолютно все. Любой работой занимался творчески, красиво и нараспев легко, но главное дюже качественно.

И еще у него была отзывчивая, добрая душа нараспашку. Почти никому ни в чем не отказывал.

Да, вот только беда была с ним, эх…, большая беда. Мастеровому умельцу наливали до краев везде, а он не хотел никого обижать своим отказом.  Страсть винопития мертвой хваткой душила его, как змея кольцами сжимает жертву.

И никак не мог он вырваться из этого ежедневного порочного круга.  Много раз давал обещание жене, матери, да в первую очередь себе самому…

В эту волшебную ночь сразу после ночного богослужения абсолютно трезвый Антон пришел с твердым намерением дать уже не обещание, а обет перед Богом. На целый год, до следующего Рождества трезвой, но трудной жизни без… И в этом сражении со страстью Антон приложит все свои силы, всю свою волю.

С искренним покаянием и со трепетной надеждой на помощь Божией Матери Тоша-Антоша, лучший мастеровой со Сретенки, уже долго, коленопреклоненно молился перед иконой в рождественском вертепе, и скупые, крупные, мужские слезы, как хрупкие стеклошарики, со всплеском разбивались об замерший пол. И Богородица услышала мольбу его истомившейся души.

— Дяденька, дяденька, не плачьте, не надо! Очень прошу вас! Сегодня радость большая и праздник великий.

— Радость? Праздник?

— Мы с папой читали, что на каждое Рождество ангел возвещает великую радость, которая будет всем людям, и никто не отнимет ее от нас.

— Милая девочка, якоже боголепно, подобно ангелу, возглашаешь и ты благую весть!

 

ЭПИЛОГ

Уже на рассвете, уставший полицейский обход с удивлением наткнулся на старика, девочку и мастерового выходящими из рождественского вертепа. Старик все еще что-то бормотал про книжников и фарисеев, и что теперь ему уже можно спокойно умереть. «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром».  Но это почему-то весьма не понравилось раздраженному от бессонной ночи унтер-офицеру и двое околоточных  по-полицейски грубо заломили  ему за спину руки.

— Что же вы делаете? Не трогайте дедушку Симеона, отпустите его сейчас же!

—   У-у, какая нашлась тут маленькая барыня, заступница…

Сейчас же отпустите, дедушка спас меня!

— Это от кого же?

 От злых, бездомных собак, похожих на страшных бесов!

— Ха-ха. Чего? Чего? Чего? Ха-ха

Антон в свою очередь тоже заступился освобождать старика, но вскоре всех троих без лишних разговоров отвезли в участок.

На другой день через главный полицейский участок. взволнованные, но радостные родители отыскали свою маленькую Катю…

А смотрители сумасшедшего дома, что в Преображенской слободе — своего сбежавшего пациента, известного всей дореволюционной России легендарного юродивого Ивана Яковлевича Корейшу, к которому, как к святому старцу ездило пол-Москвы в дом умалишенных за мудрым житейским советом.

А вот Антона за нападение на полицейских при исполнении задержали надолго. С одной, с человеческой стороны это было весьма несправедливо. Но в доме предварительного заключения был строжайший сухой закон. И только так, и только там Тоша-Антоша, лучший мастеровой со Сретенки, приложив всю свою волю, смог воздерживаться, стал убежденным трезвенником, чтобы навсегда победить свою страсть. А через полгода за примерный труд и поведение его досрочно освободили.

Безвинное Дитя, безумец-юродивый, да пьяница мастеровой – только эти трое, подобно евангельским волхвам, пришли в рождественскую ночь поклониться родившемуся Богомладенцу  и принесли свои бесценные дары.

Благо же всем тем. кто и ныне ищет Христа, следует за Христом, и приносит Ему самый драгоценный из всех даров — свое сердце.